Эдгар Дега. Юные спартанцы. Около 1860. Холст, масло. Фрагмент. Национальная галерея, Лондон
Группы Nirvana давно нет, а тот мальчик вырос. Его зовут Спенсер Элден, он живет в Лос-Анджелесе. К 25-летию своей самой знаменитой фотографии он решил воссоздать ее, снова погрузившись в бассейн: только теперь уже не младенцем, а взрослым мужчиной. Он сожалеет о том, что ничего об изначальной фотосъемке, конечно, не помнит: ему тогда было всего четыре месяца от роду. «Было и круто, и странно стать частью такой важной съемки и даже не помнить ее», — говорит Элден. Он предложил сниматься обнаженным, однако фотограф сказал, что без штанов нельзя, так что Спенсер снимался под водой в шортах.
Льюис Кэрролл. Алиса Плезенс Лидделл (1852–1934). 1858. Альбуминовый серебряный отпечаток со стеклянного негатива. Музей Метрополитен, Нью-Йорк. Дар фонда Говарда Гилмана, 2005
Эти два случая хорошо очерчивают ту неловкую ситуацию, которая сложилась в Москве вокруг выставки Джока Стерджеса, фотографа действительно противоречивого даже по меркам США (там у него в студии проводили обыски в поисках порнографии, впрочем, ничего подсудного не нашли). Именно поэтому для выставки в России были отобраны самые невинные его фото, никакой провокационной обнаженки, а только сплошная милота и красота, вдобавок все модели совершеннолетние — что, разумеется, никак не остановило консервативных радикалов. Думаю, сюжет пересказывть не нужно: некая организация «Офицеры России» заблокировала вход на выставку, некие «активисты» облили экспонаты не то кислотой, не то мочой — в любом случае выставке был нанесен материальный ущерб, были повреждены и сами отпечатки, и стены галереи, — Центр фотографии имени братьев Люмьер был вынужден выставку закрыть, а против выраженной непонятно в чем «детской порнографии» выступили депутат Госдумы Елена Мизулина и детский омбудсмен Анна Кузнецова. Эту бы энергию да в мирных целях. Поскольку никто из погромщиков ни самой выставки, ни в целом фотографий Стерджеса, скорее всего, никогда ранее не видел и не собирается, имеет смысл поговорить не о них (там псевдонеоклассицистская красота женской обнаженной натуры, стилизованная под эстетский черно-белый винтаж, с которой все и так понятно), а о роли юной телесной красоты в современном массовом восприятии, причем не только российском (потому что с российским в последние годы, к сожалению, все слишком ясно: запретить и не высовываться). Хотя причины запрета и могут быть интересны. Но мы обратимся к международной рецепции Стерджеса и его темы, тем более что околопедофильская истерика конца 1990-х в Европе и США, как и большинство тогдашних идеологических мод, замечательно совпадает с нынешними, недавними и скорого будущего идеологическими модами России.
Грэм Овенден. Кукла Джейн. 1971. Бумага, трафаретная печать. Галерея Тейт, Лондон. Одна из работ, удаленных с сайта галереи. Источник: notthetate.blogspot.ru
Аньоло Бронзино. Аллегория с Венерой и Купидоном. Около 1545. Холст, масло. Национальная галерея, Лондон
Когда речь заходит об искусстве, в особенности об истории искусства, находятся такие редкости и красоты, что любого приведут в замешательство: осененные вековой историей, они готовы задают моралистам весьма неоднозначные вопросы. Не будем вспоминать совсем уж эпатажные библейские сюжеты с сыновьями Ноя или дочерьми Лота, обратимся к художествам. Вот в медицинском журнале пишет исследователь — кстати, ни разу не искусствовед и вообще не гуманитарий, а врач-педиатр и детский инфекционист, — профессор Дэвид Айзекс: «Изображение обнаженных детей в произведениях искусства открывает нам иное измерение — моральный долг защитить детей от эксплуатации. На картине Аньоло Бронзино XVI века из Национальной галереи изображен голый мальчик, отставивший попу, пальцем трогающий сосок матери и целующий ее. Из интернета и прочих источников мы прекрасно знаем, что такое детская порнография. Если бы персонажи шедевра Бронзино были реальными, мы бы немедленно позвонили в службу опеки. Но эти персонажи — Купидон и мать его Венера, богиня любви. Картина несомненно эротична, но не порнографична. Наоборот, это аллегория, и потому она выставлена в Национальной галерее для всеобщего обозрения, чтобы люди видели, как менялись представления об общественной морали». В наши дни эти представления меняются (как и весь наш мир) быстрее и заметнее. Идиллические фото 1970-х, эпохи хиппи, где на нудистском пляже нежатся в песке голый волосатик-папа, голая волосатик-мама и голый их малыш, сейчас непечатны. Стерджес тоже, кстати, фотографирует семьи нудистов, то есть не принуждает своих моделей раздеваться, а снимает их в естественной для них среде: они и до съемки голые, и во время съемки голые, и после съемки отправляются дальше бегать голыми по травке, и в этом секрет такой радостной естественности его снимков голых людей, которая отличает работы Стерджеса от безбрежного вала других фото обнаженной натуры и делает их искусством. Есть такой анекдот: «Как на нудистском пляже опознать не-нудиста? — Он единственный, у кого стоит». Порок, как и красота, в глазах смотрящего, и именно поэтому снимки Стерджеса и его коллег так показательно диагностируют педофильскую озабоченность цензоров не только в России.
Салли Манн. Тихий час. 1989. © Sally Mann
Салли Манн, гораздо более известная, чем Джок Стерджес — фотограф и многодетная мать из Вирджинии. Своих троих детей она начала любовно фотографировать с младенчества: описанные пеленки, комариные укусы, перекошенные капризными гримасами рожицы — все эти неуклюжие и нежные подробности материнства. И продолжала до подросткового возраста. Детишки (старший сын и две дочки) у нее на фото чаще всего голые. Когда Салли Манн указали на то, что детская нагота неприемлема на фото, она искренне удивилась: в ее краях дети чуть не до совершеннолетия бегали в чем мать родила, и сама она так росла, и ее дети растут так же, и она считала это естественным и не имеющим никакого отношения к сексуальности. Когда The Wall Street Journal опубликовал ее фото с черными плашками, закрывающими соски и гениталии голых малышей, фотограф была потрясена: она даже подумать не могла, что в ее снимках собственных детей кто-то может углядеть неприличное. Тем не менее федеральный прокурор в Вирджинии перед очередной выставкой рассмотрел ее фотографии и запретил выставлять как минимум восемь из них под угрозой ареста фотографа по обвинению в непристойности. Наивность Салли, возможно, достойна удивления — педофилы, в конце концов, действительно существуют, — но было бы очень интересно узнать мнение прокурора: по каким признакам он запретил к экспозиции одни фото и разрешил другие. Потому что в общественном поле не обозначена та грань, которую нельзя переходить в отношении изображений детей. Потому что и педофилы, и дети, и детская сексуальность в нашей культуре — черная дыра, мы не знаем, от чего возбудится педофил, не знаем или не хотим знать о чувственности ребенка, не способны делать различия даже на юридическом уровне, не говоря уже о человеческом, и эту дыру мы обычно можем лишь с размаху заколотить досками, как это сделали «Офицеры России».
Кому можно и кому нельзя фотографировать детей голыми? Как на наше восприятие фотографии влияют паспортные данные фотографа? Можно — женщинам. По крайней мере им можно намного больше, чем мужчинам. Как я уже писала выше, к фотографиям Алисы Лидделл, сделанным Льюисом Кэрролом, у исследователей по сей день много этических вопросов, а к ее же фотографиям авторства Джулии Маргарет Камерон таких вопросов никогда не возникало. Самые известные фотографы, прославившиеся детскими фото, — Салли Манн, Маргарет де Ланге, Тирни Гирон. Все они снимают в первую очередь собственных детей. Материнство выступает как алиби, мать уж точно не может сексуализировать собственного ребенка на фото — и таким алиби не выступает отцовство. Папа — может. Будь Стерджес женщиной, реакция на его фотографии детей наверняка была бы много мягче. Здесь перед нами открывается целый портал в ад неотрефлексированных табу: и подавляемой женской сексуальности, и гипертрофизируемой сексуальности мужской, и стереотипов о материнстве и отцовстве (как и общество, и органы опеки смотрят на одинокую женщину, желающую взять на воспитание ребенка, и как — на одинокого мужчину?), и социальных ролей. Мужчина хочет усыновить ребенка — не повод ли это повнимательнее к нему присмотреться? Мужчина идет работать в школу — это зачем? Мужчина фотографирует детей — а не специфический ли у него интерес к детям? Даже органы опеки не любят оглашать тот факт, что подавляющее большинство фактов сексуального насилия в отношении маленьких детей в детдомах осуществляется их персоналом, который почти на 100% женский. Женская сексуальность и ее перверсии для нас в медийном поле практически не существуют, а следовательно, женщина безопасна для детей. Вот, в 2008 году в одном мельбурнском баре фотограф Виктория Ларейелль сделала слайд-показ своих работ. Да, сама нарывалась: показ так и назывался — «Я не порнограф и не педофил, я художница». Ларей снимала одиннадцатилетних детей. Их игры — а дети у нее кувыркаются друг на друге в достаточно провокационных позах, для детей-то это, может, и игры-драки, а вот взрослые много чего могут в них усмотреть — были одобрены двумя полицейскими в гражданском, которые специально были посланы на показ определить, не порнография ли это. Сама Ларейелль прекрасно понимала, что ее фото — на грани, о чем свидетельствует и название фотосерии; будь она мужчиной, исход мог бы быть иным.
Дмитрий Жилинский. У моря. Семья 1964. Оргалит, левкас, поливинилацетатная темпера, лак. Государственная Третьяковская галерея
На момент публикации статьи Маяцкого это было очевидно, а нынче приходится отдельно оговаривать: ни Маяцкий, ни я не оправдываем педофилию. Секс с детьми, даже по взаимному согласию, неприемлем, потому что ребенок еще не разбирается в своем теле и в своих влечениях, если они вообще у него в этом возрасте есть, а вторжение в них может быть и наверняка будет крайне травматичным, так что никакое согласие тут просто не может иметь силы. За попытки секса с детьми, даже не насильственного, а «на уболтать» — конечно, надо судить по всей строгости. Но нынешняя идеология выплескивает вместе с водой и, прошу прощения за каламбур, ребенка: не только пытается представить всякого, кто моложе 18, полностью асексуальным, но и спешит навязать ему «детские права» даже там, где самих этих детей нет: например, взрослым моделям Стерджеса, которые знать не знали, что его фотографии нанесли им страшную травму.
Алексей Пахомов. Пионеры у моря. Из серии «Артек». 1934. Холст, масло. Государственный Русский музей
А между тем, диагноз остается тем же, и случаи наглядны, в том числе и в казусе выставки Стерджеса. Психолог Людмила Петрановская (и она права): «Чтобы сниматься, нужно согласие. Ребенок такого согласия дать не может. Значит, дают родители. Вопрос, имеют ли право родители решать это за ребенка? Девочке десять лет, ей мама сказала, что это красиво и свободно, она верит. Потом ей станет 13, и восприятие может измениться. А узнаваемость, в отличие от младенческих фото голышом на пляже, останется. А она уже выросла, и ей неприятно, что на нее пялятся. Последствия могут быть весьма тяжелыми, от токсичного стыда и нарциссических расстройств до анорексии и суицидальных попыток».
Джок Стерджес. Шинед Клифден, графство Галвей, Ирландия. 1995. Одна из фотографий, представленных на выставке «Джок Стерджес. Без смущения» в Центре фотографии имени братьев Люмьер. Courtesy Центр фотографии имени братьев Люмьер
Сразу отвечу: дилемма эта даже не провокационная, она попросту не имеет решения. Оба высказывания потому и правомерны, что мы ничего не знаем. Ну вот нам не дано предугадать, как разные дети воспримут одно и то же событие, увы. Да, это сложный вопрос. Да, бывают вопросы вообще без ответа, бывают задачи, не имеющие решения. В случае Стерджеса единственным слабым аргументом может быть то, что семьи нудистов он снимает уже в третьем поколении, у его первых моделей уже и внуки есть, и выросшие вовсе не против новых съемок и не считают, что им и их детям нанесли травму и нарушили права, у них все хорошо. Но аргумент потому и слаб, что набегут защитники теории травмы и скажут, что на самом деле все эти люди ужасно травмированы, просто сами этого не осознают и передают свой стокгольмский синдром из поколения в поколение. И поди возрази — тебя же первым и заклеймят.
И что с этим всем делать? Нет, извращенцы правда существуют. И могут прийти на такую выставку (а также на утренник в детском саду или под дверь школы — у меня в детстве под дверью школы, например, регулярно пасся любитель показывать пятиклассницам свое хозяйство). Но все-таки, может, имеет смысл что-то делать с самими извращенцами, а не закрывать выставки, детсады и школы, а детей во избежание эксцессов прятать в несгораемый шкаф и тащить в тюрьму всякого, кто сфотографирует хотя бы голую пятку собственного ребенка? Может, начать думать и различать, а?
Артгид
"Люди не видят разницы между порнографией и искусством": галеристы и фотографы о закрытии выставки Стерджеса
Без смущения
Фото в центре скандала: в Москве закрыли выставку Стерджеса